П.А. СОРОКИН О РЕВОЛЮЦИИ 1917 ГОДА

Значительные перемены в государственной политической жизни ознаменовали  начало  XX века в  России.  Под сильным напором внутренних и международных обстоятельств сама верховная власть была вынуждена предпринять ряд акций, которые вели к либерализации политической жизни, фактически ограничивали самодержавие. Эти акции можно свести к двум, наиболее важным и существенным сдвигам в российском обществе. Во-первых, впервые практически была осуществлена идея об органе представительной власти, которая находилась в центре политической борьбы на протяжении всего XIX века. Во-вторых, была легализована оппозиционная политическая деятельность, что позволило в достаточно короткие сроки сформировать многопартийную систему, которая, в свою очередь, начала оказывать определённое влияние и на течение политической жизни и на управление государством.

В этом отношении научное наследие русского ученого П.А. Сорокина (1889 - 1968), кото­рый в начале 1920-х гг. был выслан из Советской России, жил в Берлине и Праге, а затем переехал в США, представляется недостаточно исследованным. Среди огромного многообразия изучаемых П. Сорокиным тем  особый интерес представляют политические и правовые взгляды крупнейшего российского мыслителя, в том числе  его взгляды на сущность российской революции 1917 года как непосредственного участника  тех событий. Он занимал не последнее место в своей политической партии и выступал за оказание поддержки временному правительству, он также являлся одним из редакторов  газет «Дело народа» и «Воля народа».

Перемены начала XX века, как и все предшествующие реформации в России, являлись «революцией сверху» и  проводились исключительно по замыслу и под непосредственным управлением верховной власти. Характеризуя  указанный период в целом,  следует отметить, что это была последняя и, в конечном итоге, неудачная попытка сформировать модель государственного и социально-экономического устройства, в которой бы  органически  сочетались традиционная общинно-монархическая парадигма российского общества, с одной стороны, и императивы индустриальной цивилизации, неизбежно проникающей и начинающей диктовать свои правила в России, с другой.

Старый мир развалился в России не потому, что так уж сильны были большевики, хотя и трудно отрицать их энергию и целеустремлённость, а потому, что к 1917 году основательно прогнил фундамент царского режима, включая саму имперскую идею. Перегрузки военного времени на экономику страны и психику людей ещё более усугубили ситуацию. Негативную роль сыграл и политический характер Российской империи, так как по мере ослабления центральной власти в национальных регионах нарастало стремление к самостоятельности.

Первая мировая война окончательно добила самодержавие, а власть Временного правительства оказалась слишком слабой, чтобы удержать разбушевавшуюся народную стихию в рамках закона. Миллионы людей, многие из которых в условиях военного времени получили в руки оружие, потеряли привычную ориентацию, перестали верить в завтрашний день, обрели чувство вседозволенности. Нетерпение, элалитаризм, постоянная психическая взвинченность и неуравновешенность - вот доминанта массовых настроений 1917 г. И совершенно очевидно, что закончится это могло только взрывом[1].

В своей книге «Человек. Цивилизация. Общество» Питирим Сорокин наиболее подробно и красочно излагает свое отношение и видение к свершившейся на его глазах революции. Он считал, что в жизненном цикле всех великих революций как бы просматриваются три типические фазы.

Первая обычно очень кратковременна, она отмечена радостью освобождения от тирании старого режима и ожиданиями обещаемых реформ, лучезарна своим настроением, ее правительство, правило, гуманистично и ми­лостиво, а его политика мягка, нерешительна и часто бессильна. Но постепенно  в людях начинает просыпаться "наихудший из зверей". Краткая увертюра подходит к концу и обычно на смену ей приходит вторая, деструктивная фаза. Великая революция превращается в ужасающий шквал, неразборчиво сметающий все на своем пути. Она безжалостно искореняет не только обветшалые, но и все еще жизнеспособные ин­ституты и ценности общества, а тем самым уничтожает не только отжившую свой век политическую элиту старого режима, но и мно­жество творческих лиц и групп.

Революционное правительство на этой стадии безжалостно, тиранично и подчас кровожадно, а его политика преимущественно деструктивна, насильственна и террористична. И если случается, что торнадо второй фазы не успевает до основания разрушить нацию, то революция постепенно вступает в свою третью, конструктивную фазу. Уничтожив все контрреволюционные силы, революция начинает создавать новый социальный и культурный порядок. Причем этот новый строй основывается не только на новых революционных идеалах, но и реанимирует самые жизнестойкие до­революционные институты, ценности и способы деятельности, временно разрушенные на второй фазе революции, но возрождающиеся и вновь утверждающие себя помимо воли революционного правительства. В постреволюционном порядке обычно новые модели и образцы поведения тем самым гармонизируются со старыми, но не потерявшими жизненную силу образцами дореволюционной действительности[2]. В России , по мнению П.А. Сорокина, лишь в конце 1920 года русская революция вступила в третью фазу.

Питирим Сорокин изначально был против старого режима царской власти и выступал за ее свержение, но методы, которыми руководствовались большевики, строго критиковались им. Он выступал за либеральную реформацию государственного строя и отвергал любое  возможное насилие. Как редактор популярной газеты «Дело народа», он старался наиболее полно и по возможности подробно и правдиво донести до читателей суть происходящих явлений и высказать свое отношение к ним.

После свержения царской власти все политические узники были освобождены и постепенно стекались домой, кто из Сибири, а кто из-за рубежа. Однако, П.А. Сорокин указывает на тот факт, что большая часть всех этих людей никогда и не была  по сути политическими узниками, а просто – обычными преступниками, но  все они «строили»  из себя жертв царизма. П. Сорокин считал, что Советы, сформированные  из таких «героев», на глазах теряли чувство реальности и направляли все свои усилия на борьбу с Временным правительством, проповедуя социализм, при этом ничего не делая для преобразования и революционного воспитания русского общества. Что же касается правительства, то и оно вело себя в равной мере наобум и беспомощно. Разделение власти завершилось окончательно, а Временное правительство  с каждым днем теряло под собой почву.

 В апреле 1917 года состоялась конференция партии социал-революционеров. «Состояние умов у новых "мартовцев" стало еще более радикальным. Новые "революционеры" относятся к старым лиде­рам партии, как к своим слугам. "Новое" большинство провело свою резолюцию о немедленном прекращении войны и столь же немедленном установлении социалистического правительства»[3]. П. Сорокин высказывается  против этой программы, покидает  зал конференции и снимает  с себя полномочия редактора "Дело народа". Многие из старых членов партии последовали его ему примеру; правое крыло почти целиком покинуло конференцию. Сорокин и его сторонники  понимают, что рано или поздно, но это должно было случиться и в дальнейшем учреждают  новую газету «Воля народа».

В Россию возвратились лидеры большевиков - Ленин, Троцкий, Зиновьев и другие. Сорокин П.А. и его сторонники настаивают на созыве Всероссийского съезда крестьян. Период с мая по июнь 1917 года Питирим Сорокин оценивает как агонию. Крестьянский съезд начал работать и, казалось, положение должно было бы стабилизироваться. Съезд завершил свою работу голосованием за создание Крестьянс­ких Советов, выбором депутатов, исполнительного комитета и пред­ставителей в другие избирательные органы. Сорокин П.А. был избран в качестве члена исполнительного комитета и делегирован на «Комиссию по разработке Закона о выборах членов Учредительного Собрания».

Питирим Александрович считал, что  Советы крестьянских депутатов оставались последним надежным бастионом. Большинство из мужиков, представлявших крестьянство, умудрялись все еще сохранять в себе интеллектуальное равновесие. Период с октября по декабрь 1917 года Сорокин оценивает как пучину. Его  оценка ситуации резка и однозначна. Он пишет: «Наконец, наступил хаос. Большевики победили. Все было предельно просто. Временное правительство и толь­ко что открывшийся Первый Всероссийский съезд Советов были смете­ны с такой же легкостью, как и царский режим в свое время. Благодаря военным комитетам помощи революции большевики контролировали все военные подразделения. Через Петроградский Совет рабочих депу­татов они установили господство над рабочим классом. Солдаты и пет­роградские рабочие, хорошо вооруженные и моторизованные, захватили Зимний дворец, Петропавловскую крепость, железнодорожные вокзалы, телефонные узлы и почты. Для того, чтобы разрушить старое правитель­ство и создать новое, потребовалось не более двадцати четырех часов»[4].

Питирим Александрович Сорокин был арестован 2 января 1918 года и дальнейшую свою научную деятельность возобновил уже после эмиграции из России.

Через полстолетия Питирим Александрович писал о произошедшей революции уже несколько иначе, но с той же болью и разочарованием: «Прав я был или нет, не знаю, но я одобрял позицию социал-патриотов. В то время я ещё питал идеалистические иллюзии по поводу наших союзнических правительств Запада. Я ещё верил в честность, демократичность и нравственность их политики, политики немакиавеллевского толка, верил, что они останутся верны договорам и обязательствам, в их готовность помочь России в трудный час, как она помогала - и спасала - их в час смертельной опасности... Позднее мои иллюзии относительно западных правительств развеялись. Вместо помощи России, когда она нуждалась в этом, они старались ослабить её, ввергнуть в гражданскую войну, расчленить её, отторгнув, возможно и захватив её территории... Если бы в 1915-1917 гг. я придерживался мнения, что западные правительства так же циничны, хищны, по-макиавеллевски лживы, недальновидны и эгоистичны, как и все остальные, включая и советское, я, вероятно, присоединился бы к интернационалистам. Но случилось иначе, я оказался в стане социал-патриотов. Вместе с правительством Керенского и большинством лидеров и простых членов социалистических и либеральных партий... Я отстаивал эту позицию как член Временного правительства Керенского, член Совета Российской республики, депутат Учредительного собрания, Российского Крестьянского совета, и как один из основных редакторов эсеровских газет «Дело народа» и «Воля народа», как учёный, оратор, лектор. Эту позицию я отстаивал до самой своей высылки из России»[5].

---

[1] См.: Латышева М.Г. Социологическая проблематика в публицистике Питирима Сорокина. Дис. … канд. социол. наук. - СПб., 2005. С. 105-106.

[2] Сорокин П.А. Бойня: революция 1917 года // Он же. Человек. Цивилизация. Общество. - М., 1992. С. 223.

[3] СМ.: Сорокин П.А. Свет и тень // Он же. Человек. Цивилизация. Общество. - М., 1992. С. 231.

[4] Сорокин П.А. Пучина // Он же. Человек. Цивилизация. Общество. - М., 1992. С. 242.

[5] Питирим Сорокин. Долгий путь. - Сыктывкар, 1991. С.80-81.