Много разговоров, полемики и даже резких выпадов (как «вправо», так и «влево»), связанных с тематикой предстоящих выборов, в последнее время происходит не только в СМИ, но и на различных дискуссионных площадках и форумах.
Впервые в истории России выборы в высший законодательный орган страны будут проводиться по чисто пропорциональной системе - только по спискам партий. Тех партий, уровень доверие к которым, как институтам политической системы общества, по данным социологических исследований, еще недавно не превышал 20 процентов. Те же опрошенные, отражающие общественное мнение россиян, не могут до сих пор определиться в оптимальном количестве партий для России: 17 партий, зарегистрированных ФРС, для необъятной России – это мало, а 10 партий, для внесения в бюллетень для голосования – это много.
Очень загадочна русская душа.
В этой связи все чаще звучит вопрос: не рановато ли мы «поставили» на партии, отказавшись от выборов по одномандатным округам? Ведь многие западные «архидемократические» государства (например, США, Великобритания, Франция) при всей их достаточно старой (относительно России) и развитой партийной системе до сих пор оставляют у себя мажоритарную избирательную систему, аргументируя это рядом недостатков, присущих классической пропорциональной избирательной системе. Нужно ли это было делать России и приблизит ли ее этот далеко не тривиальный шаг к современным мировым демократиям?
Если мы обратимся к классикам политологии и исследователям-конституалистам, то все они сходятся во мнении, что мажоритарной избирательной системе, как составной части ранее применяемой в России смешанной избирательной системы, наряду с преимуществами (универсальность и простота в применении, персонализация представительства, стимулирование создания крупных партий, которым проще вести выборы одновременно в нескольких округах) присущ и ряд недостатков. Это, прежде всего, сильное искажение волеизъявления избирателей, так как в каждом избирательном округе «пропадает» около половины голосов избирателей, поданных не за победителя (при пропорциональной системе отсекаются только голоса, поданные за партии, не преодолевшие заградительный барьер – 7%). В парламенте начинают превалировать местные интересы над общенациональными (депутаты представляют только свой округ). Усиливается персонализация политики (и без того очень высокая в России) и поляризация общества в отсутствии объединяющих общенациональных политических сил. Сильная зависимость результата от нарезки избирательных округов и, как следствие, у власти зачастую оказывается политическая сила, представляющая меньшинство в общенациональном масштабе. Классический пример такого перекоса, связанного с применяемой избирательной системой и нарезкой избирательных округов, – выборы 43-го президента США в 2000 г., когда по результатам выборов президентом стал Дж. Буш, получивший в абсолютном исчислении меньше голосов, чем его политический оппонент А. Гор.
С одной стороны, с учетом федеративного устройства России, в парламенте нужны представители регионов, а с другой, мы должны сохранить единое государство и преодолеть центробежные силы, основательно потрясшие наше общество в начале 90-х годов прошлого века.
Исходя из этого посыла, изменение избирательной системы стало завершающим венцом реформы, проводимой Владимиром Путиным, по «собиранию земель Русских» и укреплению государственной власти на переходном этапе становления молодого демократического государства. Отдельные звенья этой цепи постепенно вводились на законодательном уровне и также постепенно приживались в нашем обществе: институт федеральных округов, усиление вертикали власти на региональном и местном уровнях, укрупнение (через объединение) субъектов.
Но Россия не была бы Россией, а Путин ее лидером, если бы мы попросту ввели у себя классическую пропорциональную избирательную систему с присущими ей недостатками и изъянами без учета конкретных текущих условий развития государства и нации. Выбор избирательной системы всегда обусловлен комплексом различных социальных, экономических, политических, исторических, культурных и иных причин, а также возможными последствиями применения определенного вида избирательной системы в конкретное время и в конкретной стране. Удивительно, но российский законодатель сумел обойти (где-то полностью, где-то только частично), казалось бы непреодолимые дефекты классической пропорциональной системы.
Чересчур большое количество баллотирующихся партий и образование множества политических групп в парламенте было уменьшено за счет введения требования к увеличению численности партии с 10 до 50 тысяч членов и повышению заградительного барьера. Число партий уменьшилось до полутора десятков. Партии стали более узнаваемыми. Аналитики прогнозируют, что на выборах в Государственную Думу 5-го созыва будут участвовать менее 10 партий, а в Думу пройдут только 4-5. Для сравнения: в 1999 году в выборах участвовали 26 партий и блоков, в 2003 г. - 23.
Запрет на блокирование и участие членов одной партии в списках кандидатов компенсировал другой классический недостаток пропорциональной системы, предоставил возможность избирателям четко ориентироваться в предлагаемых программах политических партий и исключил образование временных политических союзов с размытыми идеологическими ориентирами и невнятными перспективами дальнейшей деятельности. Последний яркий пример – блок «Родина», допущенный к распределению депутатских мандатов в Государственной Думе 4-го созыва, развалился в первый же год работы высшего законодательного органа государства. Остается только посочувствовать избирателям, чей голос «рассыпался» вместе с распадом блока «Родина».
Следующий изъян пропорциональной системы - баллотируются только партийцы - российский законодатель преодолел посредством гарантированной возможности реализации пассивного избирательного права беспартийными гражданами, обязав политическую партию рассматривать предложенную им кандидатуру беспартийного самовыдвиженца для включения в федеральный список. Два последних «порока» пропорциональной избирательной системы - «обезличенность» списков и «ущемление» региональных интересов – были сглажены российскими законодателями путем введения достаточно уникального юридического механизма - разбивки федерального списка кандидатов на региональные группы и жесткой привязки кандидатов к своим регионам.
Конечно, говорить о создании российского универсального рецепта от всех «болезней» избирательной системы еще рано. Организаторам выборов и их участникам только предстоит впервые сыграть по новым правилам.
Уже на подготовительном этапе у правоприменителей возникают вопросы, связанные с нарезкой и разбивкой на части территорий для целей создания региональных групп. С каким субъектом можно объединить остров Сахалин и какими принципами руководствоваться: географической близостью острова или его социально-экономическими связями? Республика Адыгея с учетом норм действующего законодательства не может быть объединена ни с одним субъектом и, как следствие, имея 323 тыс. избирателей, сможет получить своего депутата только при условии, что явка в республике превысит среднюю явку по России примерно в два раза.
Эти и некоторые другие «болевые» точки российской модели пропорциональной избирательной системы еще вылезут наружу непосредственно в период избирательной кампании, но они не будут настолько проблемными, как сама организация процедуры голосования с обеспечением баланса основополагающих демократических принципов участия населения в управлении делами государства и государственный суверенитет и целостность.
В любом случае, сегодня никто не сомневается, что новая российская система организации выборов усилит влияние партий на формирование государственной власти и, как следствие, улучшит качество политической системы российского общества, сохранив при этом целостность государства и его демократическую природу.
