КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМ: ИСТОРИЯ И ТЕОРИЯ ВОПРОСА

[1] В современной политико-правовой литературе используются различные подходы к определению конституционализма. Первый подход, выраженный в юридических исследованиях, определяет конституционализм как государственное правление, ограниченное конституцией; второй видит в конституционализме учение о конституции, как основном законе государства и общества и их взаимоотношениях; третий подход, используемый в политологии, утверждает, что конституционализм – это политическая система, основанная на конституционных методах правления[2]. Исторический подход к выявлению истоков современного конституционализма стран развитой демократии позволяет выделять античный, средневековый и современный конституционализм. Последний получил свое развитие в период нового времени в Англии после Славной революции 1688 года, в США в ходе американской революции и принятия Конституции 1787 года, во Франции после 1789 года.

 

Страноведческий подход к эволюции конституционных учреждений может стать основой для характеристики конституционализма отдельных государств-наций. В таком случае конституционализм выступает как синоним демократического конституционного государства, окрашенный национальной спецификой, что позволяет говорить об американском или английском, французском или германском конституционализме, причем термин «конституционализм» становится применимым и к странам, где нет писаной конституции, однако реально функционирует режим конституционной демократии.

 

Наряду с изучением конституционных революций в странах, развивавшихся за пределами Западной Европы, некоторые ученые-конституционалисты предлагают для лучшего понимания либерального конституционализма исследовательскую программу в сравнительном конституционном праве. Такой программой, по их мнению, может служить сравнительный революционный конституционализм в США, Франции и Германии, способный пролить свет на сравнительное изучение конституционного права и развитие конституционных учреждений государств, которые в настоящее время считаются демократическими и конституционными одновременно. Выводы сравнительного революционного конституционализма могут оказаться важными для понимания различий между западноевропейской и восточноевропейской моделью конституционного развития.

 

Наконец, конституционное развитие стран Восточной Европы после 1989 года, включая Республику Польшу, ставит задачу переосмысления категорий либерального конституционализма применительно к постсоциалистическому и постсоветскому периоду трансформации их политических и правовых систем. Выдвигаются новые концепты постсоциалистического и постсоветского конституционализма, которые вбирают в себя как элементы конституционализма, основанного на индивидуальных правах, так и элементы коммунитарной концепции конституционализма, при которой для идентификации личности решающее значение приобретает общность. Поэтому она влияет на решение вопроса о том, какою надлежит быть справедливости[3].

 

Феномен конституционализма в различные исторические эпохи, начиная с нового времени, претерпевал изменения, модифицировался в государствах, различавшихся своим уровнем социально-экономического и политического развития. Общая динамика на европейском континенте заключалась в постепенном переходе от либерального к демократическому конституционализму, опосредующему деятельность государства с социально ориентированной рыночной экономикой. Можно утверждать, что во второй половине ХХ столетия происходила трансформация либерального конституционного государства в социальное правовое государство или социальное государство всеобщего благоденствия не только в теории, но и на практике.

 

Отмечая многозначность понятия «конституционализма», необходимо указать на тот факт, что это, прежде всего, особая право­вая идеология, направленная на предотвращение деспотизма и гаран­тирующая индивидуальные свободы, что предполагает формулирова­ние принципов, которым должна отвечать организация публичной власти. Конституционализм исторически как идеология и логически как описательная теория предшествовал созданию конституций. Он не сводим к наличию конституции, которая должна основываться на определенных принципах, способных повлечь конкретные последст­вия.

 

Как политико-правовой феномен, конституционализм лучше всего описывается посредством характеризующих  его  принципов: выборное представительство, господство права и разделение властей. Вместе с тем конституционализм может быть охарактеризован как определенная практика, соответствующая установленным принципам. Условия, в которых действует конституция, неизбежно оказывают влияние на ее легитимность. Существует определенная зависимость между общественным доверием к конституции и отношением к власти. Доверие или недоверие к власти обычно формирует соответствующее отношение к конституции и наоборот. Разумеется, эта зависимость не абсолютна. Известны случаи, когда защита конституции означала противостояние власти и превращалась в мотив поведения различных политических сил и граждан. Тем не менее, кризис легитимности политической системы не может не отразиться на легитимности конституции.

 

В борьбе за власть буржуазия – в противоположность гос­подствующему классу феодалов с его теологически ориентиро­ванной  идеологией – апеллировала, главным образом, к светским представлениям о справедливости, свободе, праве и государст­ве,  к рационалистическим концепциям естественного права, к идеям всеобщего равенства людей перед законом, к  «правам человека»;  истолкованием этих прав занимается философия, она требует, чтобы государство  было   государством,  соответст­вующим природе человека.

 

Политико-правовая мысль Нового времени видела «соответствующее природе человека государство» в виде конституционно оформленного государства. Идея разделения вла­стей в государстве, требование господства права в социально-политических отношениях или, иными словами, конституционализм в его обобщенном представлении выражали характерное для буржуазии в эпоху ее подъема и расцвета юридическое мировоззрение.

 

В борьбе буржуазных мыслителей против религиозной идео­логии и феодального строя разрабатывались основы светской доктрины государства и права, формировались бур­жуазные концепции соотношения личности и государства, прав и свобод человека и гражданина, разделения властей и господства права. До осуществления этих концепций в политико-правовой прак­тике было еще далеко, но они создавали идейно-теоретическую атмосферу будущих преобразований в духе буржуазного конституционализма и утверждения начал правового государства. При этом буржуазные мыслители в своей критике теологических политико-правовых воззрений широко использовали идеи античных авторов, в новых исторических условиях развивали их положения, продолжая ту работу, которая была начата еще Гераклитом, Платоном и Аристотелем. Гоббс, Спиноза, Гуго Гроций, а затем Руссо, Фихте, Ге­гель стали выводить естественные законы государства из разума и опыта, а не из теологии.

 

Конституционализм означает, прежде всего, сам факт нали­чия конституции и ее активного влияния на политическую жизнь страны, верховенство и определяющую роль конститу­ции (писаной или неписаной) как основного закона в системе действующего законодательства, опосредованность политиче­ских отношений конституционно-правовыми нормами, консти­туционную регламентацию государственного строя и политиче­ского режима, конституционное признание прав и свобод лич­ности, правового характера взаимоотношений гражданина и государства[4].

 

Буржу­азные представления о конституционализме разви­вались не в теоретическом вакууме. Значительное влияние на формирование теории и практики конституционализма оказали предшествующие, в том числе античные (древнегреческие и древнеримские), по­литико-правовые идеи и институты. Теоретическое обоснование раннего буржуазного конституцио­нализма происходило в обстановке борьбы про­тив королевского абсолютизма за утверждение конституционной монархии (или демократической республики), юридико-организационных (институциональных) форм ограничения монархической власти и гарантий публичных прав «третьего сословия».

 

Идеи конституционной монархии, то есть, определенным обра­зом ограниченной в своем произволе королевской власти, не­редко подкреплялись ссылками на положительный (в глазах ранних буржуазных мыслителей) опыт устройства античных го­родов-государств. На первых порах античная концепция рес­публиканизма, изображавшая государство сообществом, созданным ради достижения «общего блага» (Аристотель, Цицерон и др.), использовалась в обоснование своего рода «республикан­ской монархии» или «монархической республики»⁶.

 

Другой источник раннебуржуазного конституционализма образовали идеи и практика средневекового республиканизма, имевшего свои собственные памятные вехи в отстаивании фео­дальных «вольностей», удержании местной административной автономии и конкретных привилегий (классический пример — положения Великой хартии вольностей 1215 г., система само­управления отдельных городов[5]).

 

Произвол королевского деспотизма накануне ранних буржуазных революций превратил идею ограниченной (конституционной) монархии в потребность времени. На этом этапе буржуазно-демократические революции проходили своеобразную ста­дию «антиабсолютистского конституционализма», предполагаю­щего политическое устройство, при котором власть мо­нарха сдерживается рядом «уравновешивающих», «контролирующих» и «процедурно упорядочивающих» учреждений, подкрепленных авторитетом и силой закона. «Конституционалистский» этап в указанном смысле предшест­вовал установлению военно-республиканской диктатуры О. Кром­веля в Англии и якобинскому республиканизму во Франции. «Конституционно-монархические» идеи оказывали опосредованное воздействие и на буржуазно-демократический рес­публиканизм североамериканских колоний Англии в период, предшествующий принятию Декларации независимости 1776 г., и даже при разработке проекта федеральной Конституции США 1787 г.

 

Становление раннего конституционализма сопровожда­лось пересмотром взаимоотношений между церковью и госу­дарством, светской и религиозной сферами властных отноше­ний. Поскольку духовный диктат церкви поддерживался многовековой традицией, а религиозное миро­воззрение было господствующим, любое оппозиционное госу­дарству движение и порождаемые им конфликты с неизбежно­стью становились конфликтами на религиозной почве.

 

Это присуще и конфликтам, связан­ным с первыми буржуазными политическими революциями. Так, нидерландская революция XVI в. прошла под знаме­нем кальвинизма против феодально-монархического деспотизма испанских католиков-завоевателей. Иерархи «высокой» церкви Англии, тесно сросшиеся со светскими проводниками королев­ской абсолютистской политики, стали одной из главных мишеней критики во время английской буржуазной революции. При этом сугубо политические программы пресвитериан, индепендентов, левеллеров и других группировок основывались па пересмотре самой христианской доктрины. В Гер­мании же, где протестантское движение сформировалось в результате длительной борьбы европейской буржуазии про­тив феодализма, христианство было интерпретировано на основе концепции пробуржуазного индивидуализма Мартина Лютера.

 

История буржуазного конституционализма — это в пер­вую очередь история возникновения и юридического оформления представительного правления, сменяющего собой деспотизм абсолютной монархии. Представительное начало в формировании высших законодательных и исполнительных ор­ганов власти, постепенное или революционно провозглашаемое признание права граждан государства на юридическое равен­ство и защиту собственности со временем становятся у литературных выразителей интересов и правовых притязаний буржуазии высшей и идеализируемой потреб­ностью политического образа жизни. Раннебуржуазный демо­кратизм имел также и реальную почву в виде объективно су­ществующей социальной потребности.

 

Принципиальное значение в раннебуржуазных революциях имело движение за политическую свободу. Свобода рассматривалась как достояние част­ных лиц и представительных учреждений народа, обретаемое в борьбе против своеволия королевской власти, правительствен­ной бюрократии, против духовного диктата церкви, иноземного гнета. Гарантии свободы совести и убеждений, не­прикосновенности личности стали программными положениями публицистов и политиков революционной поры. К этой же группе требований и притязаний примыкало право на свободу печати, собраний и ассоциаций. Достаточно напомнить о рево­люционизирующем влиянии памфлетов Дж. Мильтона и Т. Пейна. Однако наиболее глубокое для той эпохи фило­софское и теоретическое обоснование политической свободы дано в трудах таких представителей политиче­ской мысли, как Дж. Локк и Ш. Монтескье, связавших идею свободы с принципами государственного строя, прежде всего с принципами распределения законодательной и исполнительной власти, а также (у Дж. Локка) с верховным контролем народа над своими представителями в парламенте.

 

Таким образом, история конституционализма – это политико-правовой ас­пект истории капиталистического способа производства. Когда капитализм перерастает рамки покровитель­ства феодальных монархов, обретает самостоятельную силу и жаждет свободы и самовыражения, конституционный строй становится объективной необходимостью. Не везде рубеж появления конституционализма столь резко очерчен и свя­зан с социальными потрясениями такого масштаба, как Вели­кая французская буржуазная революция. Но для большинства континентальных стран Европы характерно, что идеи и прак­тика конституционализма возникают в противовес фео­дально-монархическому строю. В Европе феодальная государственность заканчи­вала свое существование в форме абсолютизма. И именно про­тив нее выступали сторонники конституционализма, апеллируя к естественным правам человека. А в силу этого «принцип непосредственного применения Конституции относится к фундаментальным предпосылкам современного конституционализма…(это означает) издание  государственным органом конкретных актов, исходя из компетенции, принадлежащей ему на основании конституции, прямо и исключительно на основании конституционной нормы… центральным пунктом современного конституционализма является (также)… применение Конституции в судах, прежде всего в области основных прав и свобод личности… »[6].

---

[1] Баев Валерий Григорьевич – заведующий кафедрой конституционного и муниципального права Института права Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина, кандидат юридических наук, доцент; Ковальски Ежи Сергей Чеславович – ректор Высшей Школы Мазовецка (Варшава - Польша), кандидат политических наук, профессор.

[2] См.: Степанов И.М. Грани Российского конституционализма (ХХ век) // Конституционный строй России. – М., 1992. – Вып. 1. – С. 30–31; Государственное право буржуазных и развивающихся стран: Учебник. – М., 1989. – С. 67; Словарь иностранных слов. – М., 1984. – С. 247; Егоров С.А. Конституционализм в США: политико-правовые аспекты. – М., 1993. – С. 5–13.

[3] См.: Пройсс У. Модели конституционного развития и перемены в Восточной Европе // Полис. – 1996. – № 4. – С. 133–136.

[4] Winczorek Piotr, Prawo konstytucyjne Rzeczpospolitej Polskiej, LIBER, Warszawa 2003, str. 229.

[5] См., напр.: Левинсон К.А. Чиновники в городах Южной Германии XVI-XVII вв.: опыт исторической антропологии бюрократии. – М.: ИВИ РАН, 2000.

[6] Podstawowe problemy stosowania Konstytucji Rzeczypospolitej Polskiej – Raport końcowy z badań, red. Kazimierz Działocha, Marian Grzybowski (i.  in.), Polskie Towarzystwo Prawa Konstytucyjnego – Wyd. Sejmowe, Warszawa 2006, str. 20-21.