Священник П.А. Флоренский - выдающийся богослов, философ и ученый, один из замечательных представителей русской культуры "серебряного века". О судьбе философа написано достаточно много, однако, хотелось бы более глубоко изучить  его государственно-правовые  воззрения. Первые редкие сведения о деле, по которому осудили священника Павла Флоренского, были сообщены семье московским управлением КГБ в письме (январь 1990 года). Тогда же семье была возвращена уникальная рукопись Флоренского, записанная им в тюрьме 26 марта 1933 года: «Предполагаемое государственное устройство в будущем». Для уяснения политико-правовых воззрений П.А. Флоренского в первую очередь необходимо остановиться на понимании им, философом-богословом, таких категорий государственно-правовой науки как «право», «государство», «религия».

«Государство есть целое, охватывающее своей организацией [...] всю совокупность людей»[1], писал П.А. Флоренский. Сходное с современными определениями государства, данное определение, в принципе, являет собой классическую дефиницию сторонников естественно-правового подхода. «Государство… есть <…> оформленная и объединенная публичным правом, <…> множество людей, связанных общностью духовной судьбы, и сложившихся в единство на почве духовной культуры и правосознания».[2] П.А. Флоренский отмечает, что подлинное государство было бы пустым по своему содержанию, если бы не учитывало конкретных людей. П.А. Флоренский опирается на христианскую нравственность, подчеркивая  и раскрывая важность  личностного начала в государстве. С другой стороны он отмечает, что рационализм неприменим к личности для её целостного существования и раскрытия; неприменим закон тождественности «Я» самому себе, так как «Я» – суть рациональное понятие. Полагать «Я» тождественным себе, с точки зрения П.А. Флоренского — значит строить философию на акте самоутверждения. Можно признавать закон тождества, считает философ,  можно быть убежденным в тождестве моего самосознания, т. е. разумного существа самому себе. Но при этом не объявлять человеческое «Я» автономным и не ставить его в качестве отправной точки в центр философского учения. Закон тождества — это не более чем закон определенности, без которого невозможно ни мышление, ни осмысленная речь; тождество «Я» самому себе есть условие, без которого человек как существо познающее теряет возможность связно мыслить, а как существо нравственное — быть ответственным за свои дела и поступки, быть вменяемой личностью. П.А. Флоренский признает важность того, что именно личность может нести ответственность за собственные дела и поступки.

Выдвинув тезис, И. Кант мыслит об антитезисе, и если не формулирует синтез, мы чувствуем истину в наличии двух противоположных положений. Демократия вырождается в деспотизм (тезис). Антитезис заключается в заботе о правовом устройстве государства, преодолении беззакония. Правопорядок тре6ует трех условий: 1) правильной конституции; 2) многовекового опыта; 3) доброй воли. Если нет хотя бы одного из этих условий – ничего не получится.

Павел Флоренский, находясь на Лубянке, написал «политическое завещание» – трактат "Предполагаемое государственное устройство в будущем", где неоднократно подчеркивает:  «... Политическая свобода масс в государствах с представительным правлением есть обман и самообман масс, но самообман опасный, отвлекающий в сторону от полезной деятельности и вовлекающий в политиканство».[3]

П.А. Флоренский, являясь последователем кантианских идей, сосредотачивает свое внимание на свободе, что пересекается в его трудах с самою русской идеей. Он считает, что православие – важнейший источник русской идеи, хотя благочестие зачастую сочеталось в России с безбожием. Споры о Боге шли в интеллигентской среде весь Х1Х век. Спорили горячо, не считаясь со временем, вечерами и ночами. Рассказывают, что однажды, во время такого затянувшегося спора, кто-то предложил поужинать, на что Белинский возмущенно воскликнул: "Мы еще не решили вопрос о существовании Бога, а вы хотите есть".[4] Остались ли тогда голодными участники спора - неизвестно, но в дальнейшем русский народ предпочитал порой заботиться не о хлебе насущном, а выяснять свое отношение к Богу. Русские – религиозный народ. Окруженная ореолом мученичества, воспринимаемая как носитель нравственной чистоты, церковь (очень!) быстро восстанавливает свои общественно-политические позиции. Воплощается в жизнь то, что было предсказано летом 1917 года, когда в португальской деревне Фатима явилась детям Богоматерь и предрекла близкую катастрофу в России, а затем духовное возрождение страны, спасительное для всего мира.

Главная проблема И. Канта и его последователей – свобода. Для решения антиномии свободы была написана "Критика чистого разума". Кантовское решение проблемы: эмпирический мир лишен свободы, она существует только в ноуменальном мире. Нравственное поведение требует действовать ноуменально в эмпирическом окружении. Православная религия сразу ставит верующего в ситуацию ноуменального мира, требует вести себя вопреки эмпирии. В неопубликованной главе к роману Ф.М. Достоевского "Бесы" есть примечательный диалог. Ставрогин спрашивает епископа Тихона, может ли он своей верой сдвинуть гору. Ответ: если Бог велит, то смогу. Возражение Ставрогина: получается, как если бы Бог сделал это сам. Епископ не согласен: нет, это сделаете вы сами, но вера должна быть безграничной.

Православие более чем западные ветви христианства, наделяет человека свободой воли. Если человек захочет, то, уповая на Бога, он может виртуально сдвинуть гору. Важно не то, что это произойдет, а что человек убежден в этом. Отсюда следующие пассажи у Ильина: "Православный русский верит в свободную волю и свободную совесть".[5] "В глубине русского народа заложена свобода духа большая, чем у более <…> просвещенных народов Запада... Огромность свободы есть одно из полярных начал в русском народе и с ней связана "русская идея", идея соборности."[6] Христианская идея свободной личности изначально была принята православием. Каждая душа сама по себе "внемлет Богу", сама принимает решение и отвечает за него.

Павел Флоренский, поясняя идею соборности, берет для сравнения русскую песню. Она допускает полную свободу голосов при сохранении гармонического единства. В ней нет раз навсегда неизменных партий. При каждом из повторений напева появляются новые варианты как у запевалы, так и у хора. Последний нередко вступает не в том месте, как ранее, а то и вовсе не умолкает во время запева. Единство достигается внутренним взаимопониманием, каждый более или менее импровизирует, но тем не разлагает целого. Напротив, связывает прочней. Общее дело вяжется каждым исполнителем – многократно и многообразно. Суммируя идеи труда "У водораздела мысли", П.А. Флоренский писал: "Живя, мы соборуемся сами с собой – и в пространстве, и во времени, как целостный организм, собираемся воедино из отдельных взаимоисключающих – по закону тождества – элементов, частиц, клеток, душевных состояний и пр. и пр. Подобно мы собираемся в семью, в род, в народ и т. д., соборуясь до человечества и включая в единство человечности весь мир".[7]

П.А. Флоренский понимает, что созидание нового строя, который должен открыть новый период истории и соответствующую ему новую культуру, есть сила гения, сила творить этот строй. Право – это не только человеческого происхождения и потому заслуживает «название божественного».

Для П.А. Флоренского источник права – божественная сила. С достаточной уверенностью можно предположить, что П.А. Флоренского можно причислять к последователям естественной теории происхождения права и государства.

Идеи естественного права получили свое распространение в России из книг зарубежных авторов, становясь впоследствии предметом тщательного научного анализа. Аврелий Августин, по замечанию дореволюционного  русского ученого Е. Трубецкого, мог бы назвать себя «юрисконсультом царства божия». Аврелий считал, что существует некий нерушимый вечный закон, восходящий к Богу, который действует и в области человеческих отношений. Этот вечный закон определяет естественный порядок, поэтому и является естественным правом.

Подлинный триумф естественного права начинается с эпохи Реформации и Возрождения. Антропоцентризм, т.е. центральное место человека в системе общественных отношений, становится доминирующим в рамках буржуазно-правовых теорий. Идеи естественного права сделали человека творцом собственной судьбы. Он получает право реализации своих мыслей и планов. Идеи естественного права оказали непосредственное влияние на нравственно-политическое мировоззрение П.А. Флоренского. Система государственного устройства, выдвигаемая Флоренским, открывает возможность наиболее полной самореализации личности. Новая государственная внутренняя политика направлена на то, чтобы помочь человеку найти сферу деятельности, где наиболее полно смогут раскрыться его способности. Возрожденческая модель мира нацеливает человека на участие в политике, понимая под этим выполнение гражданского долга. Средневековое государство разрушает эту иллюзию, считая, что политика есть специальность, столь же недоступная массам, как медицина или математика. Государственная политика будущего государства обеспечивает не политическое равенство, а разделение сфер деятельности и специализацию. Иерархический строй, устраняя идею всеобщего равенства, дает возможность многообразного самовыявления в разных сферах — национальной, культурной, научной, хозяйственной.[8]

Итак, основой права П.А. Флоренский видит божественное начало. "Существо православия, <…> - есть онтологизм - принятие реальности от Бога, нам данной, а не человеком творимой, - смирение и благодарение".[9] Философ признает, что христианство в нынешних формах не похоже на христианство учеников Иисуса Христа. Он утверждает, что идея христианства, в её чистом виде, преломляется и изменяется при вхождении в культуру определенного народа. Русское православие с его сильными византийскими корнями тоже изменило христианство. П.А. Флоренский считает, что объяснением этому является тот факт, что русский народ имел до христианства свое особое мировоззрение и свой особый племенной характер.

На момент принятия христианства религиозная культура русского народа достигла большого развития. У древних русских имелась сложившаяся система богов. Она олицетворяла силы природы, с одной стороны, с другой стороны, - символизировала деторождение и поклонение фаллическим началам человеческой природы. Вторым слагаемым русского православия являлся культ умерших и духов, третьим – национальный характер. П.А. Флоренский уточняет, что классический русский человек – человек, привыкший к «чрезмерному, но кратковременному напряжению сил, за которым следует продолжительное зимнее безделье. Работа в одиночку не создала привычки к совместному труду; поэтому великоросс – себе на уме, осторожен, необщителен, и взятый в отдельности, выше и лучше «великорусского общества»».[10]

П.А. Флоренский считает, что «византизм, как <…> сложное <…> вероучение, было внесено в страну, сплошь языческую, населенную народом совершенно иного склада, чем тот, который создал византийское понимание христианства».[11] Владимир при принятии христианства руководствовался, по словам П.А. Флоренского, тем, что христианская религия способна, хоть и изредка (во время богослужения), превращать случайное и безобразное в божественную красоту; воссоединять людей с Богом. И это – религия милосердия. Неудивительно, что «православие – полная противоположность языческому и современному европейскому взгляду, что ценность человека увеличивается с увеличением его внешних достоинств… Православие …склонно понимать эту пропорциональность как обратную».[12]

Исследователю однозначно сложно констатировать то или иное отношение П.А. Флоренского к православной религии. Философ говорит о том, что православие, веря и сочувствуя «страдающему миру», принимает безликую, «механическую форму» общества. С его точки зрения, оно не в состоянии поверить в возможность рационального, самостоятельного изменения сложившейся ситуации. В данном контексте в словах П.А. Флоренского хорошо просматривается его социальная позиция. Он отмечает, что благотворительность в России носит сугубо личный (адресный) характер. Отметим, что подобное качество православия, как религии государственной, П.А. Флоренским порицается. «Неужели есть что-нибудь общее у этого прозябания с религиозной, - да и не только религиозной, а просто жизнью?».[13]

Русское православие - религия особенная, причем для особенного народа. В «Записке о православии» философ отмечает, что «в основе большинства государственных проблем; русской религиозной и национальной нетерпимости лежит простое объяснение – наличествует тайная или явная вера, что русской народ сам собою, в силу своих этнических свойств, есть прирожденно народ, особенно близкий к Христу и фамильярный с ним. <…> эта фамильярность влечет за собой высокомерие и презрение к другим народам, - не за те или иные качества, а за самое существо их».[14]

Таким образом анализ трудов П.А. Флоренского, посвященных вопросам соотношения православия, культуры и государственности, позволяет сделать следующие выводы:

Философ, осознавая несовершенство структуры российского общества, вместе с тем  не ставил основной целью изучение государственно-правовых институтов как таковых;

П.А. Флоренский, проводя анализ исторических причин принятия православия на Руси, сформулировал особенности российского христианства, которые, с его точки зрения,  в дальнейшем   должны будут меняться одновременно с изменением структуры российского общества.

В трудах П.А. Флоренского, посвященных государственности русского общества, прослеживается непосредственная связь этого института с религиозными особенностями России. Отметим, что указанные особенности сохраняются и по сей день.

---