В условиях нарастания террористической угрозы один из важнейших теоретических вопросов заключается в установлении того, насколько предполагаемые тенденции развития права могут определяться особенностями функционирования правовых систем современности с учетом использования возможностей современных механизмов социальной коммуникации посредством информационно-электронных систем (ИЭС).
По мнению А.Ф. Черданцева цель правового регулирования состоит в том, чтобы в результате действия норм права социальные процессы протекали в направлениях выгодных обществу, и в итоге возникали бы определенные социально полезные результаты в самых разнообразных сферах общественной жизни2.
Результаты такого рода могут быть связаны с эволюцией права, вызванной необходимостью безопасного функционирования и развития общества, которая предполагает обретение нормами новых качеств, обеспечивающих сохранение, воспроизводство, организацию деятельности человека, регуляцию и развитие социума в целом. Исходя из этого, в рамках формирования макросреды правого регулирования особое значение должно отводиться развитию процессуальных связей правовых систем современности, а также приданию новых качественных характеристик самим нормам, в которых нуждается общество в условиях использования современных механизмов социальной коммуникации.
Интеграция политической и экономической жизни, обусловленная фактором глобализации, делает все более очевидной необходимость наполнения национальных правовых систем новыми стандартами, призванных естественным образом приобретать невиданную ранее степень совместимости в рамках формирования макросреды правого регулирования.
Реализация таких стандартов должна гарантировать безопасное развитие социума, поскольку человек как биологический вид может сохраниться в качестве элемента природы только при условии совместного международного контроля за развитием науки, техники, производством самого человека. В этой связи именно правовое регулирование допустимо рассматривать в качестве фактора стабильности этого развития и гарантии достижения общественно значимых целей, которые определяют характер процессов функционирования и развития общества, методы воздействия на это развитие, а также ответственность за невыполнение установленных требований.
Следует представлять, что право не обязательно должно регулировать поведение всех лиц для того, чтобы влиять на общественные отношения в целом – достаточно наложить запреты на поведение одной части участников общественных отношений, чтобы защитить интересы других людей. Установлением запрета на нарушение интереса других лиц достигается системность правого регулирования.
В историческом плане развитие права в обществе поэтапно открывает простор для развития личности. В качестве иллюстрации может быть приведен видоизменяющийся институт принудительного исполнения – если на ранних стадиях общественного развития исполнение обеспечивалось физическим состоянием должника, то позднее центр тяжести переместился на его имущество. При этом, как показывает практика, связь личности с государством зависела как от ее социального положения, так от того, насколько строго само государство оценивало в правовых установлениях действия, которые осуществлял человек.
В настоящее время правовые установления в правовых системах современности по большей мере не только сформулированы на разных языках, но и используют разную юридическую технику, создаются для общества разными структурами. В связи с этим следует отметить, что еще в 1992 г. в предисловии к десятому французскому изданию своей книги «Основные правовые системы современности» Р. Давид написал: «Мир стал един. Мы не можем отгородиться от людей, которые живут в других государствах, других частях земного шара… Необходимое международное взаимодействие или, во всяком случае, простое сосуществование требуют, чтобы мы открыли наши окна и посмотрели на зарубежное право»1.
В данном случае представляется интересным и мнение почетного профессора Гарвардского университета Г. Бермана, заявившего, что развивающееся мировое сообщество создает систему мирового права для защиты от угроз всякого рода экстремистов, которые сами являются частью транснационального заговора. Мировое право, которое включает в себя также огромную систему контрактных и обычных правовых норм, регулирующих отношения между физическими и юридическими лицами поверх национальных границ, представляет собой новое название «права народов» (jus gentium), которое охватывает общие черты различных правовых систем различных народов мира2.
Принимая данную позицию в целом, следует, однако, заметить, что предпосылки стремления государств к сближению в законодательной и правоприменительной практике в современном обществе все в большей степени обуславливаются стремлением к обеспечению противодействия террористическим проявлениям. Только за последнее десятилетие прошлого века в мире произошло более 3800 террористических взрывов. Третья часть из них прогремела в Европе. Так, только в Москве с 1999 г. по 2006 г. прогремели свыше 10 террористических взрывов, унесших жизнь более 400 людей. Весной 2004 г. и летом 2005 г. террористические взрывы в Мадриде и Лондоне также унесли несколько сотен жизней мирных жителей. При этом следует отметить, что активное внедрение в общественную практику электронных коммуникаций в глобальных масштабах может способствовать дальнейшему нарастанию террористической угрозы. Принципиальная новизна использования таких коммуникаций в террористических целях заключается в том, что появляется возможность целенаправленного воздействия на расстоянии не только на функционирование потенциально опасных технологических объектов, но и на психику людей.
Шансы безнаказанного выдвижения различных ультимативных требований, блокирования работы систем безопасности и управления, а также изменения масштаба изображения, яркости, контрастности, смены цветовой гаммы на экране монитора, которые не контролируются сознанием человека, в существенной мере возрастают.
Усиление угрозы «электронной составляющей терроризма» требует совершенствования международной системы противодействия этому явлению.
В целях формирования макросреды правового регулирования безопасного функционирования и развития ИЭС, на наш взгляд, более приемлемо ставить вопрос о формировании наднационального «права безопасности», призванного посредством использования универсальных процедурных форм определять на межгосударственном уровне характер взаимодействия в сфере безопасности.
Реализация идей, связанных с введением «единого европейского ордера на арест» и «наднационального координатора антитеррористической деятельности» европейских стран, которые призваны оказывать влияние на волю субъектов права и организовывать деятельность правоохранительных структур, может рассматриваться в качестве первого конкретного шага в направлении формирования наднационального права безопасности. Кроме того, в складывающейся ситуации также очевидна необходимость наполнения национальных правовых систем, призванных приобретать все большую степень совместимости новыми стандартами, соответствие которым будет гарантировать безопасное функционирование и развитие ИЭС, предупреждать опасность воцарения террористического хаоса в мире.
Существующее в настоящее время разнообразие правовых особенностей национальных законодательств порождает различную правовую оценку одних и тех же действий и событий. В одних случаях такие действия или события могут трактоваться как форма столкновения цивилизаций (особенно, когда речь заходит о мусульманском и западном праве). В других - как форма, исключающая взаимоприемлемое сотрудничество в борьбе с преступностью (например, в случаях отказа в 2001 г. в выдаче французской стороной России гражданина М. Живило, который обвиняется в покушении на убийство кемеровского губернатора А. Тулеева, а в 2003 г. английской стороной - чеченского экстремиста А. Закаева). Поэтому в складывающейся ситуации все более актуальным становиться вопрос развития юридических процедур и конструкций.
По мнению известного американского юриста Ф. Франкфутера должная правовая процедура представляет собой то, что согласовывается с представлениями о добре и справедливости, и чем более основополагающими являются такие представления, тем менее вероятно, что они будут точно сформулированы, но уважение к ним является сущностью положения о должной правовой процедуре1.
«Процедурный фактор» сближения правовых систем предполагает наличие акцента на вертикальные взаимодействия, в рамках которых существенную роль приобретает преемственность в праве. Такая преемственность сводится к восприятию определенных элементов и правовых сторон (ценностей) всеми субъектами права. Эти ценности связаны с условиями существования человеческого общества. Поскольку же нормооценка вообще осуществляется с позиций упорядоченности, организованности социальных отношений на основе логики долженствования, то такая преемственность может выражаться в принятии (или осуществлении через принятие) более совершенных правовых образцов функционирования правовых систем.
Если исходить из необходимости применения единообразных норм и учета судебной практики каждой страны в рамках правового регулирования, то коллизионные нормы допустимо рассматривать в качестве связующего звена между различными правовыми системами, поскольку их использование позволяет обеспечивать разрешение противоречий между различными правовыми положениями. Например, благодаря принципу личного закона (lex personalis) правовая оценка конкретного отношения привязывается к личности, определяя ее правовой статус, а благодаря принципу национального юридического лица (lex societas) – определяется статус юридического лица, принцип местонахождения вещи (lex rei citae) определяет правоотношения собственности, принцип совершения правонарушения (lex loci delicti) – место наступления вредоносных результатов и место обнаружения вредных последствий, принцип суда (lex fori) говорит о том, что суд обязан руководствоваться законом своего государства даже при наличии иностранного элемента в составе правонарушения.
Юридические фикции, связанные с применением информационно-электронных систем, допустимо рассматривать в качестве необходимой составляющей развития процедурных связей правоохранительных органов различных стран в ходе предварительного расследования уголовных дел или предварительной подготовки гражданских дел. Речь может идти, прежде всего, о совершении таких юридически значимых действий как сбор и оформление доказательств, производство допроса, очная ставка или исполнение решения иностранного суда посредством использования технологий телеконференции и электронно-цифровой подписи.
Поскольку право, как инструмент социального управления, способно действовать через волю и сознание людей, стимулируя их поведение в обществе, то, обращаясь к сознанию и воле человека (в т. ч. через процедурные формы), оно призвано способствовать развитию его прогрессивной социальной деятельности. Человек, по мнению И.А. Ильина, есть самостоятельный субъект права, который управляет собой, отвечает за себя. Именно в этом смысле правопорядок и государственность воплощают в себе идеи «общественного договора»1.
Данные идеи вполне могут проявляться в конкретной управленческой деятельности государства по обеспечению функционирования гражданских ассоциаций, способных выполнять функции, на которые у государства не хватает сил (либо когда использование этих сил является малоэффективным).
Следует обратить внимание и на мнение С.С. Алексеева: «Уже сейчас, думается, вырисовывается некоторое направление того поворота в понимании и характеристиках права, которые способны преодолеть традиционные трактовки и дать ответ на требования времени»2. При этом в качестве одного из таких направлений С.С. Алексеев выделяет освещение права с мировоззренческой позиции, т. е. самостоятельного, самобытного, уникального звена в процессах бытия и развития человека, которое имеет свое предназначение и не сводится ни к категориям государства, ни к категориям морали.
Другое направление развития права связывается с разработкой таких научных положений, которые продолжают идеи научного поиска современной юридической науки, позволяют раскрыть свойства и возможности права как сильного и действенного фактора в жизни людей, позволяющего преодолеть негативные стороны величайшего дара человека – свободы, обращая ее в активность человека, его творчество, свершения ума полезное для общества. В данном случае именно специфика «надгосударственного» фактора призвана наложить отпечаток унификации на правовые системы отдельных стран, процессы, воздействия которых друг на друга предполагают дальнейший поиск форм процедурно-правового регулирования.
Установление функциональных связей между правоохранительными структурами разных стран обуславливается информационным содержанием и значением моделей поведения личности, содержащихся в праве.
Поскольку на уровне правосознания постигаются внутренние связи объекта отражения, которые и призваны формировать правила, регулирующие поведение человека в обществе, то на правовое сознание такое влияние оказывают нормативно-оценочные критерии поведения личности, выработанные обществом.
Сложность отношений, в которых находится человек в современном обществе, позволяет рассматривать его как элемент разных подсистем – семьи, государства, гражданского общества, в каждой из которых он испытывает определенное регулирующее воздействие. Формирование той или иной ответной реакции на действия семьи, государства, общества связано с сознанием личности. Поэтому информационное действие права на сознание человека должно быть связано с усвоением им нормативного предписания или нормативной программы поведения.
Вместе с тем сама по себе правовая информация является инвариантной - одно и тоже содержание может быть выражено разными способами, например, запрет на совершение определенных действий - словами или дорожным знаком (при условии знания символики восприятие и понимание права от этого не страдает).
Благодаря человеческой способности к абстрактному мышлению и превращению абстрактных понятий в конкретные образы, нормативное программирование функционирования и развития ИЭС (направленное на удержание явлений и событий в приемлемых для общества и физиологии человека границах) может выражаться и в символьно-цифровой (кодовой) системе отражения объективной реальности.
Использование такой системы обеспечивает особые возможности в случаях его передачи по каналам связи, в т. ч. в части оптимизации процессуального взаимодействия правоохранительных органов разных стран. Различают разные кодовые системы (материальные, идеальные, естественные, искусственные), основанные на речи и письменности. Их применение в общественной практике давно позволяет выражать самые сложные и многообразные по своей структуре явления с помощью достаточно простых и понятных большинству людей сочетаний вне зависимости от языка их общения (например, посредством денежных знаков, фиксирующих вещи как меру стоимости).
В рамках формирования надгосударственного права безопасности вполне своевременно вести речь о возможности построения системы процедурно-правового регулирования на основе сочетания норм права с такими нормоструктурами, как нормообразы действия, которые могут быть интерпретированы как выражение функциональных внешних связей субъектов права с помощью информационного кода. Такой код должен восприниматься в качестве алгоритма действия (стратагемы действия) указанных субъектов. Его допустимо рассматривать в качестве специфического социокультурного средства, в котором находит свое воплощение необходимая для безопасного существования человека, общества, государства особая правовая форма его деятельности.
Поскольку любая правовая форма отражает связь права с иными социальными явлениями и позволяет осуществлять их юридическое моделирование, то, выполняя функцию уведомления, при подаче сигнала нормообраз действия призван вступать в качестве важного компонента всякой нормативной ситуации, к которой причастны как правоохранительные органы различных государств, так и пользователи Интернет. Фактически подобные нормоструктуры могут формироваться без вмешательства соответствующих органов власти на основе познания связей между различными позициями пользователей сети и объективации их действий. Поэтому нормообраз действия может ассоциироваться с такой правовой формой, которая способна служить в качестве технико-правовой основы для адекватного реагирования представителей различных правовых систем современности на параметры безопасного функционирования и развития ИЭС. При этом вполне может идти речь об обеспечении информационного тождества лингвистической правовой формы (нормы права) символьно-цифровой правовой форме (нормообразу действия) путем сохранения нормативного содержания событий, связанных с безопасным функционированием и развитием ИЭС. Такое тождество предполагает использование одинакового концептуального аппарата, обеспечивающего возможность однозначного толкования правовых явлений в процессе применения права. Этот аппарат должен позволять представителям различных правовых систем идентифицировать (оценивать) деятельность субъектов права по однозначным параметрам.
Поскольку право содержит в себе элементы, относящиеся к человеческой культуре, которой присущи процессы типизации, то в качестве исходной позиции для анализа категории «нормообраз действия» вполне допустимо рассматривать субъективную свободу личности, обеспечивающую ей возможность выбора тех или иных программ действия, заложенных в правовых нормах или в правилах саморегулирования. Данные программы могут детерминироваться с формированием в сознании человека значимых для безопасного развития ИЭС алгоритмов поведения.
