В последнее время в некоторых социально-политических кругах Дагестана говорят о происшедшей более года назад смене власти и о якобы наступивших за этот период радикальных изменениях во властной системе Республики Дагестан. Однако нынче, спустя год, возникает все больше оснований для сомнений в существенности произошедших, перемен, тем более в их радикальности.
Совершенно правы те эксперты и наблюдатели, которые говорят не о фактической смене власти, происшедшей более года назад, а только о видимости ее смены, прикрываемой «липовым листом» рокировки высших должностных лиц внутри одной и той же команды. Место главы Республики - Председателя Государственного Совета Магомедали Магомедова (даргинец по национальности) - занял Муху Алиев (аварец), называющейся теперь не Президентом. Должность премьер-министра занял сенатор от Народного собрания Дагестана в Совете Федерации Ш. Зайналов (кумык), на место которого в Совете Федерации пришел экс-премьер А. Алиев (кумык). Предыдущая должность А. Алиева – руководитель Счетной палаты республики, она занята также экс-премьером республики Х. Шихсаидовым (кумык). Кресло Председателя Народного Собрания от нынешнего Президента перешло к сыну М. Магомедова - Магомедсаламу Магамедову (даргинец). В новой высшей власти, Республики по-прежнему нет ни одного представителя других национальностей, проживающих на ее территории: ни лезгин, ни русских, ни лакцев, ни табасаранцев и т.д.
Ситуация, когда власть откровенно монополизирована представителями трех этносов, причем, фактически, одной командой, в конечном счете ничего хорошего для полиэтнического Дагестана не сулит. В сущности, в регионе, продолжается лишь слегка завуалированный политический апартеид в отношении остальных народностей. Абсолютно игнорируется тот очевидный факт, что корни драматической ситуации, сложившейся в Дагестане, кроются в нарушении общественно-политического баланса между представителями различных национальностей. Здесь любое волеизъявление на выборах зачастую оборачивается расколом электората вовсе не по идейно-политическим, а исключительно по этническим принципам. Федеральной власти пора осознать, что такая система подбора высших должностных лиц в Республике не может обеспечить легитимность республиканской власти с позиций гражданского общества.
Пока же представители местной власти постоянно твердят: обстановка в Республике контролируется, она сложная, но стабильная. Со своей стороны, Президент РФ В. Путин заверил, что федеральный центр знает ситуацию в Дагестане и будет ее решать. "Мы будем укрепляться в Дагестане. Мы будем решать эту задачу. Мы знаем, какая там ситуация, и нужно решать эту проблему. Мы будем решать", - говорил он. Любой непредубежденный наблюдатель понимает, что ситуация в республике сложная. Недовольных действиями властей становится все больше, и все больше тех, кто выражает это неудовольствие с оружием в руках. Аресты и другие меры, практикуемые милицией и ФСБ, способствуют лишь радикализации настроений молодежи, которая все чаще обращается в сторону исламского фундаментализма. Даже физическое уничтожение лидеров антиправительственного подполья ситуацию не изменило. В результате Дагестан с 2,5 млн. жителей превратился в пороховой погреб, угрожающий национальной безопасности Российской Федерации.
Складывается ощущение, что ни местные, ни федеральные власти, будучи достаточно хорошо осведомлёнными, о накаляющейся обстановке в регионе просто не желают вникнуть в суть проблемы и найти соответствующие реальностям решения. При таком подходе ситуация в Республике может безвозвратно ускользнуть из-под контроля центральных властей. Не случайно, в одном из докладов, подготовленном экспертами аппарата представителя Президента в Южном федеральном округе Дмитрия Козака, был сделан не лишенный оснований вывод о том, что в ближайшей перспективе Дагестан может распасться на несколько анклавов. Как таковой Республики Дагестан в скором времени может уже не быть.
Согласившись на рокировочный вариант решения проблемы власти в Дагестане, федеральный центр по сути дела призакрыл глаза сложившуюся там полукриминальную политическую систему. Узел возникших нерешенных и усугубляющихся проблем и сложностей, с которыми сталкивается регион, настолько велик и сложен, что каждый раз появляется искушение не навредить и ничего не делать ничего, с намерением решить все в дальнейшем, а сегодня максимально обеспечивать стабильность. Однако технология замораживания конфликта «на потом» уже себя исчерпала. Ужас этой ситуации заключается в том, что сейчас бескризисного выхода из сложившейся ситуации, на наш взгляд, уже не прослеживается.
Многочисленные теракты и правонарушения, захлестнувшие Республику, представляют собой попытку изменить в ту или иную сторону сложившееся не без отдельных представителей этно-криминальное политическое равновесие, лежащее в основе нынешней дагестанской власти. Есть опасность того, что демонтаж или попытки усовершенствования политической этно-клановой системы неизбежно повлечет за собой сложный и возможно кровавый передел власти и собственности. Иначе говоря, мы имеем дело с неким замкнутым кругом, из которого пока что не видно достойного выхода.
Рокировка не сняла остроты имеющихся противоречий, поскольку у власти, по сути, сохранилась прежняя группа лиц. И едва ли стоит предполагать, что старая элита, сохранившая власть, сможет предложить новые решения накопившихся в регионе проблем. Что касается Москвы, то по сути дела складывается впечатление, что ее на данный момент устраивает тот неэффективный, и возможно коррумпированный, действительно отсталый от жизни механизм управления, который есть. Все же ключ к решению проблемы, по нашему мнению, лежит в Москве и нигде больше. Тем более, продолжая опираться на сложившиеся этно-клановые структуры и фактически узаконив их, Федеральная власть взяла на себя ответственность за ситуацию в регионе, тем самым затруднив себе выбор в решении архисложных проблем, стоящих перед Республикой.
