Нормы права, которые устанавливают и регулируют вопросы реализации прав и свобод человека, впервые были закреплены на международном уровне отдельным перечнем во Всеобщей Декларации прав человека 1948 года, затем в Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года, в Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 года, в международных Пактах о правах человека 1966 года, в Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 года и т. д.

Эти и другие международно-правовые документы обязывали государства подписавших их, признавать «равное достоинство и защиту» прав каждого человека независимо от его национальных, социальных, имущественных и иных обстоятельствах, в том числе во  время чрезвычайного положения или военного противостояния. Эти договорные документы, в которых была сделана попытка официального признания и закрепления непреходящих общечеловеческих ценностей, целей и принципов их реализации, стали основными источниками международного права и отразились не только на основах конституционного порядка современных государств, но и в различных отраслях их законодательства[1].

Следует подчеркнуть, что нормы международного права, национальных конституций и различных отраслей законодательства, которые устанавливают основные свободы и права человека и их процессуальную защиту, имеют наивысшее место в иерархии законодательных норм, ибо основные права и свободы человека являются самым ценным правоохраняемым объектом, проистекающим из признания абсолютной ценности человеческой личности.

По мнению известных специалистов в области публичного права, каналы трансформации норм международного права во внутригосударственное законодательство определяются посредством появления у государств-реципиентов новой ценностной ориентации, официального признания ими приоритета императивных принципов и норм международного права, юридического закрепления субстанциональных (т.е. «материальных») и процессуальных норм международного права в качестве образцов и критериев надлежащего толкования и практического применения национальных правовых норм при разрешении тех или иных конфликтных ситуаций. В части 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации закреплено, что принципы и нормы, содержащиеся в ратифицированных Российской Федерацией международных договорах, имеют преимущество над внутригосударственным законом. Таким образом, «в иерархии правовых норм ратифицированный международный договор стоит выше национального закона, поскольку нормы последнего не могут ни противоречить нормам международного договора, ни отменять их»[2].

В наше время отчётливо наблюдается тенденция распространения международно-правового регулирования в те сферы правоотношений, которые сравнительно недавно относились к национальной юрисдикции отдельных государств[3]. Меняется также общепринятая иерархия источников и институтов права в процессах межнациональной интеграции. Тем не менее, международные и, в частности, институты Совета Европы представляют собой скорее межправительственные органы, нежели наднациональные, поскольку они главным образом выполняют координационные и субсидиарные функции[4].

С момента вступления России в Совет Европы её законодательство должно соответствовать качественно новым европейским измерениям. Основополагающие критерии и стандарты Совета Европы и Европейского Суда по правам человека стали ведущими не только в процессе правотворчества, но и определяющими при толковании объёмов и процессов реализации основных прав и свобод человека. При этом следует отметить, что мера значимости и юридический статус Европейской Конвенции по правам человека не одинакова в разных странах, подписавших и ратифицировавших её. Например, в некоторых странах (Испании, Нидерландах, Франции и других) положения Конвенции при своём толковании и практическом применении имеют преимущество перед действующими положениями национального законодательства, тогда как в Германии они имеют силу обычного федерального закона. Однако Федеральный Конституционный Суд ФРГ в своей практической деятельности нередко ссылается на положения Конвенции и как бы придаёт им конституционное значение и силу. Сама Конвенция предусматривает для государств-членов Совета Европы возможность делать конкретные /не общие!/ оговорки при подписании (ст. 57 Конвенции), если те или иные положения национального законодательства не соответствуют общепризнанным европейским стандартам. Вопрос о том, соответствует ли сделанная оговорка таким критериям, относится к компетенции Суда. Например, при разрешении дела «Белилос против  Швейцарии» (29 апреля 1988 г.) Европейский Суд по правам человека отказался учесть оговорку Швейцарии по поводу нераспространения пункта 1 статьи 6 Конвенции на деятельность полицейских судов, посчитав ее слишком расплывчатой, не ограниченной во времени и фактически относящейся к разряду «общих» оговорок, прямо запрещенных Конвенцией.

Российская Федерация, ввиду ряда объективных причин, обусловленных действием прежнего уголовно-процессуального законодательства, в своё время сделала оговорку по поводу действовавшего порядка задержания и ареста в уголовном судопроизводстве. Однако, с принятием нового Уголовно-процессуального кодекса (далее – УПК РФ) Российская Федерация скорректировала своё законодательство в соответствии со ст. 5 Конвенции и ст. 22 Конституции РФ. Ратифицировав Европейскую Конвенцию, Россия официально признала обязательную юрисдикцию Европейского Суда по правам человека. Согласно ст. 46 Конвенции («Обязательная сила и исполнение постановлений»), было установлено, что срок действия каждой оговорки должен быть ограничен периодом, который потребуется для внесения в действующее законодательство соответствующих поправок. После принятия и вступления в силу нового УПК РФ эта оговорка более не применяется.

Что касается соотношения норм российского и международного права, то ч. 4 ст. 15 и ч. 1 ст. 17 Конституции РФ однозначно устанавливают приоритет последних как составных, непосредственно действующих частей национальной правовой системы, если они соответствуют Федеральному закону от 15 июня 1995 года № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации»[5], являются ясными, внутренне непротиворечивыми и конкретными для разрешения того или иного вопроса. Конституция РФ, которая была разработана с учётом совокупности международно-правовых документов (особенно Европейской Конвенции 1950 г.), содержит ряд других положений, которые придают системе действующего российского законодательства возможность гарантированной реализации права человека на эффективную защиту (согласно ст. 13 Конвенции) от неправомерных действий органов государственной власти и управления, а также представляющих их должностных лиц.

Так, например, если выяснится, что международно-конвенциональная норма содержит в себе больший объём прав и свобод человека, нежели соответствующие нормы российского законодательства, то национальные правоохранительные органы, в особенности суды, обязаны применять положения международного права. Или же, если возникнут коллизии между решениями российского суда любой инстанции, в том числе решениями Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ и решениями Европейского Суда по правам человека, то согласно п. 1 ст. 46 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ратифицированной Российской Федерацией, преимуществом будут обладать решения Европейского Суда, которые имеют обязательную силу.

В Конституции РФ также указаны основные контуры системы защиты прав человека, прежде всего на национальном уровне. С одной стороны, каждому гарантируется государственная защита его прав и свобод, а также право защищать свои права всеми способами, не запрещенными законом (ст. 45). С другой стороны, обязанность защиты конституционных прав и прав, гарантированных международными нормами, возложена на государство в лице его соответствующих органов. Ст. 2 провозглашает обязанностью государства признание, соблюдение и защиту прав и свобод человека и гражданина. Такая обязанность распространяется на все государственные органы, начиная с Президента РФ, который в ч. 2 ст. 80 Конституции назван гарантом прав и свобод человека и гражданина. Дальнейшей реализации указанной нормы служит декларация о том, что именно права человека «определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием» (ст. 18). Рассматривая субъективное право как многоаспектную юридическую категорию и характеризуя конституционные права и обязанности как субъективные, необходимо подчеркнуть, что они принадлежат каждому гражданину, являются его личными правами и свободами, которые охраняются государством[6].

Подчёркивая исключительную важность дела защиты фундаментальных прав и свобод человека, Конституционный Суд РФ в своём Постановлении от 15 января 1999 года по жалобе М.А. Клюева указал, что «любое преступное посягательство на личность, ее права и свободы является одновременно и наиболее грубым посягательством на человеческое достоинство», и потому государство обязано принять все необходимые меры, прежде всего путем обеспечения эффективного доступа к правосудию, для их эффективной защиты.

Для введения в действие Конвенции 1950 г. в Российской Федерации был принят ряд федеральных законов и нормативных правовых подзаконных актов.

Особый смысл Европейской Конвенции по правам человека среди прочих международно-правовых документов состоит, прежде всего, в том, что она, в отличие от остальных договоров о правах человека, не только устанавливает перечень охраняемых прав и декларирует необходимость их защиты на межгосударственном и наднациональном уровне, но и содержит в себе целостную программу и механизм по надзору и контролю за ходом их реализации.

Р. Рисдал писал, что  «...можно надеяться, что влияние на национальное право, столь важное сегодня, будет возрастать по мере того, как вокруг Конвенции объединятся все страны Европейского континента, а суды этих стран признают её в качестве основного конституционного права в области защиты прав человека»[7]. Если учесть то обстоятельство, что это мнение «главного судьи» Европейского Суда по правам человека было высказано более чем десять лет назад, а сегодня национальные суды государств-участниц Конвенции в процессе толкования и практического применения норм национального законодательства прямо ссылаются на конвенциональные положения, то можно смело утверждать, что Р. Рисдал не был далёк от истины, и что Конвенция 1950 г. действительно может стать основным законом по защите прав и свобод человека для всех европейских стран.

Членство России в Совете Европы возлагает на нее многие международные обязательства, в том числе в области признания и развития прав и свобод человека и гражданина. В последние годы в данной области сделано немало. Важной вехой стало провозглашение полной преемственности тех обязательств, которые в свое время принял на себя Союз ССР в связи с признанием авторитетности Всеобщей декларации прав человека, ратификацией Международного пакта о гражданских и политических правах, Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, ряда конвенций, одобренных Генеральной Ассамблеей ООН, и других важных международных документов, разработанных в ходе международного сотрудничества в гуманитарной сфере. Естественно, это благотворно сказалось как на содержании российского законодательства, так и на практике его применения.

Конституция РФ 1993 г. и принятые на ее основе федеральные законы стимулировали дальнейший прогресс. Развитие пошло в основном по трем направлениям: придание особого юридического значения общепризнанным нормам и принципам международного права, а также положениям международных договоров Российской Федерации; признание возможности непосредственного и приоритетного применения таких принципов, норм и положений, а равно максимальное содействие тому, чтобы они реально использовались в регламентации отношений, возникающих во всех сферах жизни; еще большее расширение международного сотрудничества, проявляющееся прежде всего в заключении дополнительных многосторонних и двусторонних межгосударственных соглашений.

К настоящему времени определенная часть обязательств России перед Советом Европы в сфере совершенствования законодательства реализована.

 

---

[1] См.: Кутафин О.Е. Источники конституционного права Российской Федерации. - М., 2002. С. 52.

[2] Кутафин О.Е. Предмет конституционного права. - М., 2001. С. 219.

[3] См.: Ratner S.R. International Law: The Trials of Global Norms. / Foreign Policy.New York, 1998, No.l 10, p. 67.

[4] См.: Huber D.A. Decade that Made History: the Council of Europe.  1989-1999, Strasbourg, 1999.

[5] См.: Собрание законодательства Российской Федерации, 1995, № 29. Ст. 2757.

[6] Кутафин О.Е. Неприкосновенность в конституционном праве РФ. - М., 2004 г., с. 11.

[7] Рисдал Р. Проблемы защиты прав человека в объединённой Европе // Защита прав человека в современном мире. - М., 1993. С. 123.